Лекции для студентов

Человек в городской культуре — Идея свободы выбора как основание городской культуры

Идея свободы выбора как основание городской культуры

Вся история становления городов как политической, экономической и культурной силы разворачивается вокруг оси, которая представляет собой этапы расширения и развития понятия «свобода». От классического полиса, где свобода понималась как причастность к гражданской общине, через эллинистическое понимание свободы, как индивидуального самоопределения в мире, к свободе как независимости от католического Рима и синьоров в ХI веке в вольных городах, приведшей к гуманистическим представлениям о свободе как признанию «неограниченных возможностей человека». И, наконец, свобода как право выбора, определяющее принципиальный вектор жизни европейца XIX, XX веков. Именно в таком понимании свобода в качестве фундаментальной категории лежит в основании современной урбанологии, науки о становлении, воспроизводстве, развитии городов и городской культуры.

Обсуждение представлений о свободе целесообразно производить в 2-х плоскостях. С одной стороны, свободу необходимо рассматривать как ценность и мотивационное основание поведения в процессе становления и воспроизводства городского образа жизни. С другой — представления о свободе напрямую связаны с инфраструктурными особенностями, то есть набором условий, необходимых для реализации городского образа жизни.

Городская культура, определяющая жизнь городского сообщества, протекание городских процессов требует такой инфраструктуры, которая бы обеспечивала множество различных форм городской жизни. Отсутствие такого рода инфраструктур даже самые высокие ориентации городского типа сделает бессмысленными, не дав им реализоваться.

Представление о свободе как о праве личного нравственного выбора и ответственности за него определяет принципиальный вектор жизни европейца XIX, XX веков. Именно в такой трактовке свобода в качестве фундаментальной категории лежит в основании современной урбанистики, науки о становлении, воспроизводстве, развитии городов и городской культуры.

Понимание свободы в европейской традиции складывается из представлений, являющихся результатом рефлексивного анализа практики взаимодействия европейского человека с сообществом, в котором он живет. И имеет долгую историю, восходящую к античности. Просветители XYIII века, в частности Ж.Ж. Руссо, а вслед за ними Шопенгауэр, Ницше, Кант, Маркс и Энгельс, много поработали над расшифровкой этой идеи. Например, Руссо обсуждал соотношение индивидуальных и общепринятых систем ценностей, признавая приоритет первых. В соответствии с представлениями И. Канта человек, утверждая свободу, выступает творцом собственного мира, он сам себе предписывает закон. Возможность выведения нравственного закона из общепринятых принципов существования отвергается Кантом. В рамках этого обсуждения Кант размышляет о долге человека как свободного и разумного существа. В соответствии с этим обсуждается необходимость поступать так, чтобы его поступки могли стать принципом всеобщего законодательства. Таким образом, достижение свободы происходит, когда общепринятая норма или ценность становится для человека своей, когда он действует не просто в соответствии с ней, а исходя из нее. Так обстоит дело с долгом, когда он становится внутренней нормой, и человек поистине нравственен (свободен) только тогда, когда исполняет долг не ради какой либо внешней цели, а ради самого долга.

Кант указывает на постепенное и длительное формирование привычки к соблюдению закона, благодаря чему шаг за шагом происходят реформы поведения и совершается бесконечное движение вперед, переход к свободному предрасположению соблюдать закон.

В современном европейском понимании свободы, индивидуальные, то есть нравственные ценности так же как общепринятые, то есть моральные, переплетаются между собой и образуют некоторую общую систему связей. Вместе с тем и индивидуальные ценности претерпевают определенные изменения, как и нормы поведения, которые принимают культурную (то есть принятую всеми) форму. Так забота о себе, о самосохранении приобрела культурную форму, стала общественно значимой. То же можно сказать о стремлении к выгоде, к приобретению, сохранению и накоплению богатства. Мотив этих устремлений перестает быть грубо эгоистичным: не из корысти, не ради личного потребления (оно как раз намеренно ограничивается, чтобы большая часть средств была пущена в оборот), а во имя более высокой безличной общей цели: бережливость — на пользу дела, а не для себя. Здесь важно соотношение целей и средств поступка. Например, свободный архитектор должен зарабатывать, чтобы иметь возможность существовать и проектировать, но он ни в коем случае не должен проектировать, чтобы зарабатывать. А поэт перестает быть поэтом, то есть свободным человеком, когда поэтическое творчество становится для него средством существования в социуме.

В современной Европе моральные требования перестали быть односторонними, жесткими, суровыми, абстрактными (как это случалось во времена социальных катаклизмов). Они стали разнообразнее, подвижнее, пластичнее, требуют взаимного учета друг друга, связи и сбалансированности между собой, опосредствований, взаимных ограничений и дополнений друг другом. Преобразования происходят в сторону проявления и осуществления индивидуальности в более мягких и безболезненных формах, с преодолением фанатизма и нетерпимости, с усилением плюрализма.

В России сегодня стало возможным проанализировать последствия не только «застойного» времени, но и всех предыдущих десятилетий советского периода. Тоталитарная культура прошла путь от романтической идеологизации насилия до воинствующего неприятия индивидуально, непохожего. Ее основные проявления - это искоренение "крамолы" согласно идеологическому "клише", выстраивание социальной жизни в условиях добровольного или принудительного подчинения догмату и манипулированию. Что характерно для нее? Во-первых, псевдоклассовость, во-вторых, недоверие к культуре в целом как базе инакомыслия. Серьезная, добрая, гуманная, нравственная культура объективно не была нужна системе. Не случайно "гуманизм" всегда соседствовал в ней с эпитетом "абстрактный". В-третьих, отношение к интеллигенции как субъекту культуры было крайне подозрительным. Трагедией стало неосознанное духовное одиночество: мозг нации был истреблен, или существенно ослаблен маргинальными ''вливаниями". В-четвертых, категоричность политизированных оценок сложных культурных явлений делало их (явления культуры) примитивными, пригодными лишь для иллюстрирования лозунгов. В-пятых, нормативный, заданный, набор ценностей нивелировал личностные проявления, подчиняя человека установлением и предписанием, лишая его всех степеней свободы. А свободу приходилось понимать как «осознанную необходимость».

Поэтому такой ощутимой оказалась деградация нравственности значительной части общества, которая проявилась как реакция на объявление отмены норм социалистической морали, регулировавших до этой отмены и общественную, и личную жизнь советских людей. Невозможность проявления свободы в европейском понимании обернулась уходом из нашего образа жизни таких ценностей как истинный гуманизм, человеколюбие, взаимопонимание, взаимопомощь, уважение личного мнения, которые уступили место силе, приспособленчеству, ханжеству, лицемерию, умению жить не работая. Свобода теперь стала синонимом вседозволенности, анархизма, безответственности.

Таким образом, в сегодняшнем российском городе одновременно существуют три типа принципиальных представлений о свободе.