Лекции по социологии культуры: Становление личности, человек и общество. — Революция. Рождение демократического государства
- Лекции по социологии культуры: Становление личности, человек и общество.
- Статус главы рода
- Совокупное могущество рода
- Статус домочадца
- Отцовское наследство. Внутрисемейные отношения
- Самосознание господина. Институт рабства
- Революция. Рождение демократического государства
- Вытеснение человека из системы разделения труда
- Символические значения собственности
- Фетишизация земли
- Деньги. Обезличивание собственности
- Отчужденный человек в отчужденной культуре
- Кальвин. Этика капитализма
- Личность эпохи буржуазных революций
- Реформы в области просвещения
- Базаров и Кирсанов
- Базаров и Нечаев. Бесы
- Социалистическое общество
- Типология личности современного общества
Революция. Рождение демократического государства
А кстати, сколько всего рабов было в древнем мире?
Скажем сразу: точный ответ неизвестен; все, что мы можем, это делать те или иные предположения. Однако попытки определения существуют, и какие-то цифры приводятся. Источники расходятся в оценках, минимальные величины составляют двадцать пять процентов от общей численности населения, максимальные восходят к пятидесяти, а иногда и к семидесяти пяти.
Оценки численности рабов
Например, греческий автор Афиней (II в.), ссылаясь на писателя III в. до н. э. Ктесикла, сообщает, что, согласно переписи 309 до н. э., в Афинах было 400 тысяч рабов на 21 тысячу граждан и 100 тысяч метеков. Еще большие значения приводятся для Эгины (470 тыс.) и Коринфа 460). Впрочем, по общему мнению ученых, эти цифры сильно преувеличены.
Французский историк XIX века А. Валлон считал, что соотношение рабов и свободных в Италии II— I вв. до н. э. было 1:1, то есть 50% рабов и 50% свободных. Немецкий историк конца XIX начала XX в. Ю. Белох определял его как 3:5 (37, 5% рабов, 62,5% свободных); другой немецкий историк XX в. У. Вестерман полагал, что взаимоотношение между свободными и рабами 1:2 (33% рабов и 67% свободных). Схожие цифры принимаются и для Греции.
Валлон определяет суммарную численность рабов в Аттике около 206 тыс. человек, из них примерно 175 — годных к ношению оружия. Численность свободных, включая метеков, — порядка 110 тысяч. Таким образом, здесь соотношение составит примерно 1:2 в пользу рабов.
Современными исследователями в эти расчеты вносятся коррективы. Численность населения Афин около 430 года до н. э., то есть в самый расцвет великого города, принимается равной 230 тысяч человек (в том числе количество рабов по разным оценкам составляет от 70 до 120 тысяч). Население сельской Аттики, вероятно, несколько уступало в численности населению города, так что в целом можно принять величину около 400 тысяч.
Оценки численности рабов
Английский исследователь Родс П. Дж. из Даремского университета считает, что перед началом Пелопоннесской войны здесь проживало около 400 тысяч человек, в том числе 60 тысяч взрослых граждан мужского пола, 180 — женщин и детей, 50 тысяч — метеков (иностранцев, живших в Афинах, но не имевших гражданства), остальная часть приходится на рабов. Подводя своеобразный итог, История Европы (т. I) указывает: «В общем, все историки, исследовавшие этот вопрос, считают, что в указанное время рабы составляли от 25 до 43% жителей Аттики...». Словом, соотношение увеличивается в пользу свободных.
Казалось бы, не столь уж и много, значительно меньше численности свободных людей, но попробуем вдуматься в эти цифры, и, может быть, тогда мы поймем, почему становление демократических форм правления было просто неизбежным (если не сказать принудительным).
Что такое двадцать пять процентов? Это значит, что один раб приходится на трех свободных граждан. На первый взгляд, совсем незначительная величина. Но ведь рабы — это, как правило, здоровые сильные мужчины самого цветущего возраста (кому ж нужны больные и немощные). Женщины, конечно, тоже брались в полон, но здесь большую роль играла внешность, завоеватели же всех времен были знатоками женской красоты, поэтому брались далеко не все. Случались среди рабов и дети, но как бы то ни было половозрастная структура невольничьего контингента должна была отличаться от половозрастной структуры свободного населения. Здесь необходимо принять во внимание и экономические соображения. До тех пор, пока рабы составляют незначительную долю населения, их стоимость высока, поэтому экономически оправдано выращивать рабов в своем хозяйстве: вырастить раба дешевле, чем покупать взрослого. (Хотя и это доступно лишь человеку со средствами, ибо позволить себе долгое время кормить «лишний рот» может не каждый.) Но там, где численность невольников оказывается сопоставимой с численностью свободных, их стоимость снижается, собственно, потому-то численность и растет, что падает цена на этот специфический «товар». В условиях же демпинговых цен содержать детей совершенно нерентабельно (кстати, существовали экономические расчеты, показывавшие, при какой именно рыночной стоимости взрослого раба собственное воспроизводство перестает быть оправданным). Поэтому-то половозрастная структура свободного населения и отличается. Среди последнего же доля мужчин составит только половину от остающихся семидесяти пяти, то есть около тридцати семи процентов, а за вычетом малолетних, стариков и инвалидов их численность вряд ли превысит пятнадцать—двадцать. Вот и получается, что даже при самой минимальной оценке, которую принимают специалисты, численность способных к сопротивлению рабов оказывается примерно равной численности свободных мужчин всего полиса.
Но ведь 25 процентов — это предельно низкая оценка историков, поэтому при имеющемся разбросе мнений истина должна была бы тяготеть примерно к сорока. Меж тем в этом случае доля рабов будет на одну треть выше общей численности всего свободного мужского населения полиса (40/30), если же не брать в расчет стариков и детей, то превосходство вообще становится подавляющим…
Кстати, один из римских сенаторов, в знак протеста против того обстоятельства, что рабы, несмотря на запрет посещать общественные бани, форумы, амфитеатры, цирки, постоянно толкутся там, в свое время предложит снабдить их одинаковой одеждой (рабы носили то же, что и свободные римские граждане, им запрещалось только ношение тоги, но тогу не часто носили и сами римляне, ибо это была «парадно-выходная», представительская одежда, поэтому на улицах города рабы были практически неотличимы). Но это предложение будет сразу же отвергнуто по соображениям общественной безопасности: рабы могут увидеть, насколько немногочисленны их хозяева.
Так что, по-видимому, все, что более пятидесяти процентов общей численности античного города — это уже величины, выходящие за грань разумного.
Таким образом, без формирования каких-то специальных механизмов управления, способных удержать такие огромные массы под контролем (и к тому же обеспечить максимальную эффективность их практического использования), никак не обойтись. Именно таким механизмом и становится демократия.
Благодаря демократическим реформам греческое государство становится чем-то вроде расконвоированного концентрационного лагеря, роль охранного контингента в котором выполняют все свободнорожденные.
