Лекции для студентов

Лекции по социологии культуры: Становление личности, человек и общество. — Самосознание господина. Институт рабства

Самосознание господина. Институт рабства

Древнее общество не задумывается над правовым положением индивида. Выделяется только первенец. Всех остальных отличает личная свобода или несвобода. Но и этот критерий — настоящая пропасть, которая разделяет между собой людей.

2.1. Патриархальное и эндогенное рабство

Рабство известно всем народам. Но следует отличать патриархальное долговое рабство, от экзогенного — эксплуатации военнопленных.

Патриархальное рабство

Библейские свидетельства

Ко времени Исхода относится запечатленная Библией норма: «Если купишь раба Еврея, пусть он работает шесть лет; а в седьмой пусть выйдет на волю даром» . Об этом же говорит и Второзаконие: «Если продастся тебе брат твой, Еврей или Евреянка, то шесть лет должен он быть рабом тебе, а в седьмый год отпусти его от себя на свободу».

Патриархальное, долговое и экзогенное рабство имеют между собой глубокие качественные расхождения. Только эксплуатация иноплеменников, на которых не распространяются ни правовые, ни нравственные ограничения, может рассматриваться как рабство в строгом смысле этого страшного понятия. Патриархальная же долговая кабала, сколь несправедливым по отношению к обездоленным это бы ни показалось, являет собой ничто иное, как первые неразвитые формы найма. Ведь очень часто человек вполне добровольно отдает себя в кабалу, расплачиваясь за долги.

Именно эти формы трудовых отношений подготавливают почву для самого жестокого и бесчеловечного института, порождаемого цивилизацией, но все же рабства здесь не больше, чем в другом, пережившем тысячелетия, институте, который в просторечии именуется «вербовкой». Собственно же рабство порождается только античным городом, возникающим на самой периферии древних империй Востока, и вот уже это порождение влечет за собой демократизацию его государственного

2.2. Переходная форма рабства

Переходной формой между долговым и экзогенным является закабаление чужеплеменников.

В античном мире лично свободный чужеземец не имел в чужой общине не только никаких политических гарантий, но и правоспособности в сфере частного права, то есть не признавался субъектом ни семейных, ни имущественных правоотношений. Более того, в древнейшие времена где-то на подсознательном уровне он вообще рассматривался как носитель враждебного начала, имущество которого могло быть в любой момент захвачено, а сам он обращен в рабство. Течение времени лишь цивилизует инстинктивное отторжение человеком всего иноприродного и обставляет его известной условностью. Так, в Афинах, где в эпоху расцвета насчитывалось порядка 10 тысяч метеков (в расчет принимаются, конечно же, только главы семей), любой иностранец, не уплативший особый налог, мог быть обращен в рабство вместе с семьей, а его имущество подлежало конфискации в пользу города.

Вероятно, здесь проявляется действие общего закона, который зарождается вместе с формированием этнической самоидентификации человека. Именно его следствием является восприятие любого пришельца существом, которому покровительствуют чужие враждебные силы, «не нашим», а значит, уже самим своим присутствием здесь источающим какую-то скрытую угрозу. Это объективное обстоятельство и лишает его защиты принимающей общины, иначе говоря, ставит вне закона.

В сущности, это специфическая форма самозащиты рода; здесь нельзя видеть проявление какого-то грабительского инстинкта, все объясняется просто и логично; обладай мы тотемным менталитетом того времени, нам несомненно обнаружилась бы во всем этом высшая справедливость. Но даже и там, где древняя психология отходит в прошлое, невнятные, но от этого не менее властные запреты остаются, ибо на месте враждебного тотема появляются сонмища чужеплеменных богов, не всегда покровительствующих принимающей чужеземца общине. Здесь можно провести аналогию с собакой. Приблудную собаку никем не возбраняется посадить на цепь, и мы даже не задумаемся над тем, что человек посягает на какие-то суверенные собачьи права. Больше того, мы видим здесь даже род гуманизма — ведь она поступает под нашу защиту, получает пищу и кров, наконец, обретает возможность исполнить свое природное назначение — служить человеку. Но и стоящий вне «нашего» закона иноплеменник, становясь рабом, обретает и кров, и стол, и определенную защиту. А часто (если верить Аристотелю) получает счастливую возможность соединить свою судьбу с судьбой того, кто способен думать и принимать решения за него. Словом, и здесь можно разглядеть род благодеяния и филантропии — ведь в другом месте пришельца могут просто убить.

Развитие общества, приводит к необходимости более тонкой градации правосостояний индивида. Приводит к этому и тот факт, что обладателем рабов становится уже не глава фамилии, но практически каждый, кто способен владеть оружием.

2.3. Военно-колониальная экспансия

Сравнительная скудость природных ресурсов и ограниченность территории вынуждала эллинские племена к выводу избыточного населения. Случалось, что освоение новых территорий не вызывало конфликтов с местными жителями.

Геродот о колонизации

Геродот в своей Истории упоминает о греческой колонии в Египте, которая пользовалась любовью фараона. Однако не будем обманываться: у воинственных и хорошо вооруженных греков было, чем подкрепить эту любовь, ведь еще до того «...ионийцы и карийцы во время разбойнических странствований по морю занесены были в Египет. Они высадились на сушу в медных доспехах, о чем какой-то египтянин, пришедший в болото, и дал знать Псамметиху; никогда раньше он не видел людей в медном вооружении и потому сообщал теперь, что с моря явились медные люди и опустошают равнину».

Большей частью колонизация осуществлялась военным путем. Функция колоний состоит не только в устройстве избыточного населения, но и в снабжении хлебом метрополии. Последнее же обстоятельство означает, что хлеб уже не мог доставаться тем, кто засевал его раньше. Но этого можно было добиться только силой. Словом, только оружие давало возможность утвердиться на новых землях.

О колонизации напоминает все. Даже творчество лучших поэтов Эллады. Например, Архилоха, незаконнорожденного сына аристократа, избравшего судьбу профессионального воина. Ему выпало принять непосредственное участие в сражениях во Фракии, и во многих других местах — на островах Фасосе, Эвбее, Наксосе, где он принял свою смерть во время такого же захватнического похода.

Кстати, тот факт, что и Эвбея, и уж тем более Наксос расположены совсем на другом краю Эгейского моря, свидетельствует о географических масштабах греческой экспансии, развернувшейся на протяжении его непродолжительной жизни. Но точно такие же события происходят и за другими морями. О колонизации Сицилии говорит Фукидид. Общая картина колонизация Италии едва ли чем могла отличаться от того, что мы читаем в римском эпосе Вергилия. Мифы оставили нам память о хождении аргонавтов в Колхиду, память об эллинских поселениях хранит и Северное Причерноморье…

Отнюдь не мирный характер освоения новых территорий означает, что сами земли были вовсе не единственной наградой воинственных колонистов,— рабы, огромные количества обращаемых в неволю хозяев аннексированного края стали дополнительным призом военной экспансии.

Именно этот приз и открыл новую, может быть, самую яркую, главу мировой истории. Больше того, на два с лишним тысячелетия определил основной ее вектор.

Два события в истории рабовладения радикально изменили мир. Одно из них — переход от патриархального долгового к эксплуатации этнически чуждых военнопленных. Второе — преодоление критического предела численности рабов.

• << Назад
• Вперёд >>