Лекции для студентов

Экономическая социология — современные направления анализа экономического поведения — концепция социоэкономики А. Этциони

Реакцией на абсолютизацию принципа максимизации в анализе социально-экономических процессов явилась также концепция социоэкономики А. Этциони[45]. Последний указывает на множественность факторов экономической мотивации, которая не сводится лишь к утилитарным компонентам формальной рациональности. Реально действующий человек, даже выступающий в качестве агента рыночного обмена, является существом маргинальным, постоянно находящимся в противоречивых ситуациях выбора и установления равновесия между морально-нравственными ценностями и альтернативами рационального (экономического) выбора. Поэтому экономические решения и действия включают в себя не только калькуляцию непосредственной выгоды. В их структуру входят мотиваторы нравственного и других порядков, многочисленные социальные привычки и стереотипы, часто противоречащие стандартам рационального выбора. В структуру экономических решений входят также групповые предпочтения и ожидания людей как членов той или иной социальной популяции (организации, группы). Таким образом, максимизационный эгоизм рационального выбора не всегда является доминирующим элементом их действий.

Этот аспект плодотворно развивается в концепциях «организационной культуры», авторы которых поставили проблему влияния ментальноценностных компонентов организационного поведения на процесс принятия решений в организациях и эффективность их реализации. В рамках этих концепций, с конца 70-х годов получивших весьма широкое распространение в западной социологии организаций, проблема рационального выбора была включена в ценностнонормативный контекст конкретных социокультурных систем (организаций), который формируется внутри них и детерминирует различные модели организационного поведения. Таким образом, здесь проблема индивидуального рационального выбора переводится в плоскость групповых, коллективных, корпоративных решений, эффективность которых (с точки зрения целевой функции фирмы) определяется системой предпочтений и ценностных ориентаций, доминирующих в различных организациях.

Развитие концепций «организационной культуры» шло по пути растворения очевидных и вполне измеряемых элементов организационного строения и поведения — технологических, структурно-функциональных, иерархических, формальных, неформальных и других — латентными — ценностями, нормами, традициями, этосами, мифами, верованиями, идеологиями. Аксиологическая матрица организационного поведения в процессе познания этого сложнейшего социального феномена постепенно раскрывалась и исследовалась через категории: «организационная мораль» (Г. Саймон, Д. Марч); «символическая реальность» и способы ее восприятия и трансляции (А. Петигрю, П. Сильвермен); «культурная парадигма» и «базовые представления» (Е. Шайн) и др. В результате этого рационалистическая парадигма принятия решений предстала не как универсальный метод анализа и объяснения эффективности поведения в организациях, а как компонент, качество реализации которого детерминируется социокультурными факторами. Здесь достаточно указать на факторные модели разнообразных ценностей Г. Хофштеда, полученных им на основе исследований более, чем в сорока капиталистических и развивающихся странах. Эти модели иллюстрируют степень эффективности организационного поведения в зависимости от «культур», которые доминируют в тех или иных организациях[46].

* * *

Анализ приведенных концепций обнаруживает весьма интересную тенденцию дифференциации теоретических проблем и методов их решения. Она некоторым образом напоминает поляризацию концептуальных построений внутри экономической теории. И в том и в другом случае в центре этой поляризации находится категория «экономическое поведение». И это не случайно, поскольку социология и экономическая теория постоянно взаимодействуют друг с другом. Во-первых, в категориально-методологическом плане, так как они совместно используют категорию «экономическое поведение», трансформируя ее содержание в рамки своих предметных областей. Во-вторых, они находятся в процессе перманентной дискуссии в связи с демаркацией границ между ними. В-третьих, в рамках самой экономической теории идут бесконечные споры о корректности модели рационального выбора, в которых социологи пытаются использовать свой, более универсальный категориально-понятийный аппарат, чтобы «исправить» слабости экономической теории и расширить ее горизонт за счет методов социологического анализа.

Попытки решения проблемы рациональности предпринимаются в континууме различных способов, на одном из полюсов которого находятся специалисты, пытающиеся редуцировать значительную часть социальных процессов и явлений к аксиоматике рационального выбора (Г. Беккер). Подобная абсолютизация максимизационного принципа вызывает противоположную реакцию и попытку растворить рациональность детерминистского выбора в многоаспектности и многомерности реального человеческого поведения, реализуемого в экономическом секторе (А. Этциони). В свою очередь некоторые специалисты, констатируя противоречивость этих крайних подходов, занимают промежуточную (нейтральную) позицию (Х. Уайт). Отстаивая плюрализм различных точек зрения, они в перспективе надеются на возможность некоего синтеза экономической и социологической теорий[47].

Рассмотренные концепции сформировались преимущественно в русле американской экономической социологии в 70-х — 80-х годах. Их анализ показывает, что значительное число американских социологов, проявляющих интерес к проблемам рационального выбора, ориентируется на его ортодоксальную версию, представленную в неоклассике. Они, или развивают отдельные ее модификации, или, критикуя ее предпосылки, расширяют модели максимизационного поведения, включая их в более широкий социокультурный, институциональный и «сетевой» контекст. Однако принцип максимизирующего выбора (явно или неявно) присутствует в подавляющем большинстве социологических теорий, интерпретирующих экономическую жизнь общества. В «сильных» вариантах он является базой концептуальных построений (Г. Беккер), в «слабых» — объектом критики (Дж. Акерлоф). Но постулаты неоклассики (в той или иной форме) доминируют в научном сознании как некие традиционные идеологические предпосылки, что является весьма показательным фактом теоретических ориентаций не только экономических социологов в США.

Та же ситуация в различной степени выраженности наблюдается в российской, немецкой и французской экономической социологии. Так, например, во Франции, по мнению А. Кайе, увлечение «аксиоматикой интереса» (максимизационным принципом) способствует сближению фундаментальных парадигм экономической и социологической теорий, с преимущественным поглощением именно социологической парадигмы[48].

Тем не менее, методологический маятник социологического анализа в процессе развития научных теорий и представлений внутри экономической социологии колеблется то в сторону методологического индивидуализма, то в сторону методологического реализма. На каждом этапе этих колебаний используются и приводятся новые факты, аргументы, теории, данные из других наук. Но методологическая поляризация не исчезает, а через относительно редкие периоды теоретического синтеза (Т. Парсонс) проявляется вновь и вновь, порождая в процессе научного поиска новые проблемы, решения, подходы и методы анализа, не снимая эту дилемму по существу.