Лекции для студентов

Экономическая социология — предмет экономической социологии — Вероятностно-стохастический анализ экономического поведения Н. Кондратьева

Вероятностно-стохастический анализ экономического поведения Н. Кондратьева

Н.Д. Кондратьев в рамках своей концепции, как нам представляется, дал оригинальную социологическую трактовку хозяйственных (экономических) явлений через обоснование тех актов деятельности (поведения), на основе которых они слагаются[40]. Наиболее существенный аспект его концепции– выделение в структуре экономических процессов того социального субстрата, который является областью исследования социологов. Концептуальный подход, примененный Н. Кондратьевым, позволил установить и выделить неэкономические составляющие собственно экономических процессов. Прежде всего, это индивидуальные, групповые и массовые акты поведения людей и их взаимодействия, которые порождают такую относительно самостоятельную область социальной жизни как экономика.

Очевидно, что не все социальные действия, реализуемые на различных структурных уровнях организации общества, являются субстратными по отношению к экономическим процессам и институтам. В основе последних, по Кондратьеву, лежат преимущественно те действия и поведенческие акты, которые реализуют экономический интерес или опосредованно трансформируются в таковой. Эти акты поведения (бесконечные цепочки таких актов) осуществляются в процессе удовлетворения человеческих потребностей или направлены на создание условий и средств для их удовлетворения. Структура и содержание социального поведения такого типа чрезвычайно многообразны. Оно может протекать по различным схемам мотивации, в том числе рациональной, утилитарно-прагматической, гедонистической, эмоционально-аффективной, традиционной, нормативно-императивной и т.п.

Данная трактовка экономического поведения представляется нам наиболее реалистичной, поскольку не предполагает сужения наших представлений о действиях тех или иных хозяйствующих субъектов до уровня максимизирующего поведения. Но что особенно важно, рассматривая структуру экономики, субстратную основу которой составляют поведенческие акты, их цепочки и многочисленные комбинации, Н. Кондратьев не склонен был редуцировать к ним все явления и процессы экономической жизни общества. Он констатировал, что «в каждый конкретный промежуток времени в обществе существует как система актов поведения, так и корреспондирующая ей система хозяйственных отношений»[41], которые взаимообусловливают друг друга.

Таким образом, он не обеднял и не упрощал содержание такой области социальной реальности, как экономические явления и процессы, а, наоборот, подчеркивал их суперсложность и многослойность. И в частности (как отдельный и очень важный аспект), их живое наполнение (в каждый конкретный промежуток времени) материей поведенческих актов, которые рационально оформляются институциональным порядком, независимо от желаний и интересов конкретных индивидов и их разнообразных популяций.

Следует особо подчеркнуть вклад Н. Кондратьева в поведенческий анализ экономических процессов общества, который он предложил в рамках своей вероятностно-статистической философии социальных наук. Известно, что он не являлся первооткрывателем поведенческого подхода. Здесь он следует за М. Вебером и П. Сорокиным, некоторые компоненты концепций которых (особенно теории социального действия М. Вебера) он творчески развивает. Однако ни П. Сорокин, ни М. Вебер не проводили корректной экстраполяции поведенческого подхода в область экономических явлений.

Далее мы будем анализировать принцип максимизации, который является своеобразным архетипом экономического поведения (М. Блауг). Однако здесь следует сказать, что рациональная реконструкция реального экономического поведения упирается или в идеальную модель рационального максимизатора, которая является лишь бледной тенью экономического субъекта, или представляет собой дискретную систему различных ипостасей человеческого поведения, не связанных единым детерминационным стержнем. Большинство имеющихся определений рационального выбора и действия, с одной стороны, страдают прозрачной примитивностью тривиальных математических аксиом и однолинейностью методологического индивидуализма, с другой, — в них начинает доминировать холистическая интерпретация человеческого поведения, выводящая его из «необъяснимой целостности» институциональной и социокультурной детерминации индивидуальных, групповых и массовых действий.

Представляется, что вероятностно-статистическая концепция Н. Кондратьева — вполне конструктивный путь, который позволяет избегать как тупиков и упрощений методологического индивидуализма, так и необоснованных холистических обобщений институционализма в интерпретации реальных моделей рационального экономического выбора, опираясь на изучение стохастической природы человеческого (социального) поведения, как в индивидуально-личностных, так и в массовых формах его проявления.

Приведем точку зрения Н. Кондратьева на этот счет.

«Лица, выступающие на рынке... в конкретном своем виде обнаруживают, несомненно, всегда величайшее многообразие, какое только можно наблюдать среди людей развитого общества... но, отмечая разнообразие отдельных хозяйствующих лиц... нельзя забывать и обратной стороны вопроса. Все эти люди формируются в определенных и в основном сходных социально-экономических условиях... и поскольку в основном есть сходство и близость в объективных социально-экономических условиях их жизни, не может не быть единообразия и в самих людях, и в их поведении»[42]. Исходя из этих положений, Н. Кондратьев дает общую трактовку и характеристику социальных действий в системе хозяйственной жизни общества и тех субъектов (хозяйствующих лиц), которые их реализуют. По Кондратьеву, все хозяйствующие лица:

· различают ценные вещи от неценных;

· каких бы взглядов они не придерживались, и к каким бы целям не стремились, как общее правило, они отстаивают личные хозяйственные интересы или отстаивают, как свои, те интересы, которые представляют;

· имеют более или менее отчетливые субъективные оценки тех товаров, с которыми им приходится сталкиваться, но их субъективные оценки всегда связаны с объективно существующей расценкой этих товаров в обществе, находящей выражение в ценах;

· способны в большей или меньшей мере калькулировать, производить расчет и потому видеть, на каком пути их ожидает вероятная выгода, а на каком — потери;

· хотят в зависимости от индивидуальных условий и способностей направлять свои действия по линии получения больших выгод и предупреждения потерь;

· фактически способны ошибаться в своих расчетах, а, следовательно, и в своих действиях[43].

Первое, что бросается в глаза при анализе и интерпретации этого обширного определения, — констатация многомерности, многозначности и многовариантности предпосылок и исходов человеческих действий, которые нельзя свести к линейному однообразию максимизационных алгоритмов. По Кондратьеву, исходные предпосылки человеческого поведения выводятся из различных оснований, а экономический принцип (принцип максимизации) реализуется во множестве человеческих действий, как некоторая неизбежность действовать определенным образом. Это объясняется единообразием исходных условий существования и поведения людей, включенных по необходимости в хозяйственную экономическую жизнь общества. Необходимость и неизбежность существования множества индивидов и их популяций в процессе воспроизводства их собственной жизни порождает определенный круг действий, однозначных по своей сути, но многозначных (часто полярно) по способу и результату их реализации.

Таким образом, в реальных случаях исходные предпосылки экономических действий реализуются с множеством отклонений, поскольку критерии максимизации, воплощаясь в конкретных решениях и действиях, конкретизируются ситуативно и не всегда соответствуют однозначным правилам максимизационного выбора. Но, несмотря на множество субъективно и объективно обусловленных случаев отклонения от строгого выполнения требований экономического принципа, человеческое поведение в сфере экономической жизни в той или иной степени потенциально ориентировано на его реализацию. И все же максимизационные действия, особенно в массовых проявлениях, это в большей своей части область предположений, намерений или стереотипов, чем совокупность однозначно рациональных действий, строго ориентированных на калькуляцию средств и методов достижения четко сформулированных целей.

Тем не менее, в этой стохастической реальности (где намерения и предпочтения действовать рационально не всегда совпадают с создавшимися условиями и компетентностью, необходимой для достижения искомого результата) существует определенный набор принципов и методов, которые, повторяясь многократно, часто методом проб и ошибок, сужают поле неоптимального выбора, определяя некий стандартный путь, по которому нужно идти. Он предполагает:

· ценностную направленность максимизационных намерений и действий, без которой сам экономический принцип превращается в тривиальную формулу «максимизации чего угодно»;

· личный или групповой экономический интерес, в котором концентрированно выражены смысл, предмет, направленность и результат максимизирующего действия;

· взаимозависимость личностных оценок экономических благ, на которые направлены максимизационные действия, и их ценовых аналогов, что позволяет синхронизировать субъективно несоизмеримые шкалы ценностей множества людей;

· определенную степень квалификации, связанную с расчетом вероятных выгод и издержек;

· устойчивое стремление экономических субъектов действовать в рамках приемлемого баланса выгод и издержек;

· неизбежную неточность, относительность калькулируемых экономических действий, связанных с получением выгод, и вытекающую отсюда большую или меньшую вероятность ошибочных действий.

Таким образом, вероятностно-статистический подход Н.Д. Кондратьева, во-первых, не ограничивает нас в интерпретации экономического поведения определенным набором жестких методологических принципов. Во-вторых, гносеологически (познавательно) допускает многомерность и вероятностность нашего знания, которое объясняется «стохастической глубиной» человеческих действий и поступков, связанных как с реализацией реальных моделей экономического поведения, так и с их научно-теоретической интерпретацией. В-третьих, позволяет более реалистично анализировать человеческие действия, применяя все разнообразие имеющихся методов, концептуальных схем и подходов, которые, помимо авторского видения проблем, предполагают плюралистичность предпосылок социологического анализа. И не по причине релятивизма и теоретического произвола, а по причине сверхсложности того слоя социальной реальности, который изучается.